Антибиотиком, который рекомендовали в районке и которым там кольнули, жена сделала укол сегодня утром, после приезда. Так я думал, умру - такая боль, такая боль... Сказала, что новокаина не было, а в больнице кололи с ним (там было не больно). Медсестра в травмпункте это подтвердила, но о вечернем уколе я думаю с ужасом (хотя новокаин уже куплен) - до сих пор болит.
Да и вообще и мурыжили долго, и народу полно - от негра на костылях до веселого парня, которого покусал его взбесившийся кот. Понравилась пожилая медсестра - обрабатывая раны и делая уколы, одновременно ненавязчиво расспрашивала о происшествии - как-то это ободряет.
Интересно, что если двигать пальцами и вращать кисть, боль немного стихает.
Не менее замечательным было у Грищенко и осязание. На его правой руке сохранились только два пальца -- указательный и мизинец, остальные были обрублены при неизвестных обстоятельствах. Всякий другой не смог бы показать и фигу столь изуродованной рукой, похожей на рогач, которым вытягивают из печки горшки. Грищенко же своей двупалой рукой творил чудеса. Погрузив ее в спекулянтский воз, он никогда не вытаскивал ее пустой. Его коричневые цепкие пальцы обязательно выуживали оттуда то квадратные куски подошвенной кожи, то верхний товар -- головки, халявки или заготовки, то пачки с табаком, то осьмушки чая, то коробочки с сахарином, то еще что-нибудь из дефицитных предметов, запрещенных в те времена к вывозу из города. Слух о подвигах Грищенко пошел так далеко, что спекулянты стали объезжать Севериновку стороной. Что касается других младших милиционеров, хотя и пятипалых, но менее способных, то они считали сверхъестественную чувствительность грищенковских пальцев результатом его уродства: при ранении якобы были задеты какие-то нервы и сухожилия его правой руки, и это сообщило им почти электрические свойства.
Александр Козачинский. Зеленый фургон
Journal information