
Среди разных картин древности, выстроенных увлеченными реконструкторами на фестивале в Коломенском, нам попался самый настоящий рынок рабов.
На песчаной площадке установили деревянные клетки с живым товаром. Имелся также каменный подиум для демонстрации товара покупателям и проведения торгов.
Мне при виде всего этого вспомнился эпизод, выписанный Михаилом Зощенко для его "Голубой книги". О том, что когда Рим захватил Грецию, многие греческие философы были обращены в рабство и выставлены на торги. Римские матроны покупали их в качестве педагогов и воспитателей для своих детей. Правда, по описанию мыслители сидели в ямах, а не в клетках.
Возле клеток поставили приспособление для наказаний, на котором можно было высечь обнаглевшую кухонную девку или попытавшегося сбежать раба. Приспособление охранял экзекутор - дюжий молодец с веселой, хоть и разбойничьего вида, физиономией.
Желающие могли вставить голову и руки между деревянных плах и сделать снимок на память. Вообразить себя, так сказать, наказуемым рабом.


Пока мы бродили по этому невольничьему рынку, начался аукцион. Двое мужчин-рабов и одна рабыня под приглядом надсмотрщика с плетью были расставлены на подиуме, чтобы их видели покупатели и зрители. Кто раб, а кто хозяин, я не сразу понял, вроде у рабов одежда погрубее, не белоснежная.

Покупатели и покупательницы собрались поближе к подиуму. В их числе был и молодой патриций в тоге с красной полосой. Который в основном бросал взгляды на прекрасных патрицианок.

Аукционист объявил торги и представил первый, так сказать, лот - мужчину-раба из какой-то далекой провинции.

Он красноречиво расхваливал "товар", рассказывая, какой это послушный, дисциплинированный и в то же время сильный, выносливый и трудолюбивый раб. Который, конечно же, будет весьма полезен новому хозяину.

И в этот момент из толпы, совсем недалеко от меня, послышался скептический голос. Возвестивший, что продавец плохо расхваливает товар, и ему, почтенному сенатору из знатного рода Фабиев или Корнелиев, ничего не слышно. Да и не уверен он, что товар столько стоит, сколько утверждает хозяин. Ему надо самому осмотреть будущую покупку.
На подиум поднялся обладатель голоса, сенатор в представительном облачении. Я даже вспомнил, что такая одежда стоила чудовищных денег, поскольку краску для нее по капле добывали из моллюсков рыбаки в Финикии. Сколько надо было выгрести и выдавить этих моллюсков для одной латиклавы, представить страшно.

При этом обладатель шикарной по римским меркам одежды вел себя как самый настоящий скопидом. Поминая на каждом слове Юпитера, Юнону, Геркулеса, Януса и кажется даже Бахуса, он заявил что-то вроде того, что отцы-сенаторы, денно и нощно служа великому Риму, могли бы не покупать рабов, а получать их за счет казны благодаря своим великим заслугам.

Вообще у артиста, игравшего сенатора, был всего один недостаток - он не читал текст, а импровизировал на ходу, и потому иногда брал паузу. Но зато напущенные им на себя спесь и высокомерие, презрение к ничтожным людишкам из него прямо лезли, как кипящее молоко из кастрюли. Работорговец не знал, как ему угодить.

Сначала он пощупал рабу мускулы и посмотрел зубы, как опытный барышник лошади. Затем потребовал, чтобы рабыня сделала ему массаж, чтобы узнать таким образом ее умение. Да и вообще сенатору, подорвавшему здоровье на государственной службы, массаж очень необходим.

Рабыня споро принялась массировать плечи господину, который во время процесса продолжал бурчать. Также он не забывал ругаться на ее неуклюжесть, призывая в свидетели всех римских богов, словно хотел сбить цену.

Зрители посмеивались, и даже те, кто изображал забитых и готовых к продаже рабов, хихикали и прыскали в кулак.

Что объявил в итоге сенатор работорговцу, я уже не помню. Скорее всего назначил цену вдвое ниже той, на которую тот рассчитывал. Правящие элитарии во все времена такие, своего не упустят. Но и торгаши внакладе остаются далеко не всегда.

А мы по дороге обратно поглядели со склона на гладиаторские бои. К сожалению, место там надо было занять заблаговременно, все места уже были заняты, и мы поднялись на склон холма. Оттуда было почти ничего не видно, я выжал зумом из мыльницы сколько мог.
Видно, что среди выступивших на предварительном шествии гладиаторов видна одна вооруженная дама. Все, кроме дамы, полуголые - римляне любили кровь, да и лечить гладиаторов без лишней одежды проще, а стоили они дорого. А впереди длинноволосый худощавый малый с мечом на плече - новичок, или как его назвали, димахер (никогда такого слова до этого не слышал).

Кое-где свободные места были - в главной, так сказать, императорской ложе. Только цезаря со свитой там не было, всего лишь один кинооператор.

Димахер в первом бою одолел своего соперника, и на этом наше знакомство с древнеримской частью фестиваля закончилось - мы устали, проголодались, а потому отправились к ближайшему киэфсюльнику.
Но с фестивалем "Времена и эпохи" мы еще встретились не раз. Правда, теперь это была отечественная история, и не только древняя, но и самая новейшая. Вот такая.

Journal information